Фотографка Екатерина Якямсева рассказала нам о о своей серии “надломы”, в которой она выступила не только как автор, но и как модель.
Во многих работах в качестве основного медиума вы используете свое тело — как вы пришли к этому?
В какой-то момент я поняла, что не могу больше снимать «вхолостую». В одних моделях, с которыми я работала, мне не хватало надлома — а он мне был тогда очень нужен; меня будто преследовало чувство неудовлетворенности, вечного “скольжения” по поверхности без возможности зацепиться. Другие ничего не понимали, когда я описывала, что нужно сделать, да и объяснить порой было почти невозможно — доходило чуть ли не до слез. Третьи просили не показывать получившиеся фото никому, нигде и никогда, потому что мама-брат-троюродный дядя (и конь в пальто в придачу), сказали, что закидывать ноги за голову на фотографиях неприлично, и вообще мне должно быть стыдно.
Все это очень тонко — ведь я, по сути, снимаю о себе, при этом мне было необходимо выразить то, что можно выразить только телом. И в один прекрасный момент я поняла, что я просто устраиваю суету, привлекая на съемки людей — будто обманываю себя и их тоже. Я пыталась получить от людей то, что они не могли мне дать, да и не должны были, вот в чем дело.
Что же делать? Иногда может показаться, что ты доведен до предела или вовсе сходишь с ума, как вдруг понимаешь — никаких пределов нет, пока есть я сама, камера, пустая комната и внезапный апрельский всполох света на стене…
Расскажите нам подробнее об идее, лежащей в основе этой серии фотографий.
Эта серия называется “Fractures” — “надломы”. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что внутри меня что-то сломалось: я ощутила острую социальную дезинтеграцию в попытках стать как все — просто “нормальной и красивой”. При этом чем усерднее я пыталась, тем хуже и противнее мне становилось, я начинала плакать, злиться, становилась невыносимой…
Людское окружение только усугубляло мое отчуждение, я не могла сближаться с другими людьми, и в то же время не могла без общения — но без всякой толерантности и дежурных улыбок. Просто хотелось какого-то доброго чувства, не подаренного тебе потому, что у тебя есть какие-то навыки, и не поданного из жалости потому, что их нет.
Этот психоэмоциональный надлом занимал все мои мысли — и я просто должна была рассказать об этом. В итоге я пошла в магазин, купила рулон мягкой бумаги и стала снимать обо всем, что наболело.
Проще ли работать с собой в качестве модели, или это более дискомфортно?
Конечно же легче работать с самой собой! И намного комфортнее! Хотя технически и физически бывает непросто взять определенный ракурс.
Мне не нужно ничего себе объяснять — надо только прислушаться: где я?
Я снимаю в потоке энергии, взаимодействуя с пространством: оно может очень много дать, если его изучить, ведь пространство всегда очень живо… Я наблюдаю за перемещениями в нем света, за всеми этими тенями и трещинками — продумывая наилучшее расположение для своего тела.
Здорово, что в такие моменты я ни от кого не завишу и могу смело довериться собственной интуиции — ведь ответственность за все лежит только на мне.
Порой я не знаю, что именно может получится, но смело импровизирую — ведь это все мое. В такие моменты фотография становится своего рода духовным переживанием, и когда складываются все части мозаики — ощущаешь такую радость и душевное умиротворение! Я очень люблю делиться этим чувством с миром.
Конечно, я люблю и работу с другими людьми, хотя их и немного. Обожаю их, они просто сокровища! Я очень счастлива, что они есть в моей жизни и творчестве.
Еще мне бы хотелось поучится у мастеров: понаблюдать как они работают, получить допуск в их святую святых, хотя бы взглядом прикоснуться к их магии… К магии Роверси (Paolo Roversi), например
Я люблю знаменитую цитату одного суфийского поэта, которая, в моем восприятии, описывает совместное творчество: «мы выброшены на берег в переплетении мерцаний».
Совместное творчество — это всегда некое высокое взаимодействие, гармоничное продолжение всех начал, и я точно знаю, что где-то в космосе оно оставляет свои следы…
