Алина Крюкова – предприниматель, коллекционер современного искусства, аспирант философского факультета МГУ и основатель галереи современного искусства a—s—t—r—a. Она входит в состав правления Ассоциации галерей России, а также является членом Экспертного совета Агентства креативных индустрий.
Над какими проектами вы сейчас работаете?
Деятельность любой галереи сосредоточена вокруг художников, поэтому весь фокус моего внимания – на выставочной программе, которую мы наметили для нового (начинающегося с сентября) года. Кураторская концепция нашей галереи стоит на трёх условных китах.
Наш первый кит – это работа с молодыми художниками в рамках опен-кола (прим. open call) для серии групповых выставок a—s—t—r—a OPEN. Дважды в год, зимой и летом, пространство a—s—t—r—a gallery становится местом институционального дебюта, апробации новых идей и площадкой для художественного диалога. Таким образом, в рамках этой инициативы галерея реализует магистральную линию своей деятельности – а именно, открытие новых имён, экспериментирование и проверка гипотез. В августе прошел третий выпуск этого проекта. Мы были поражены количеством заявок – 830! Это, конечно, рекордное число за все время работы галереи. Из них для участия в выставке мы отобрали 32 художника. Новый выпуск a—s—t—r—a OPEN VOL.4 запланирован на декабрь-январь текущего года.
Второй кит, на котором стоит наша галерея, – это помощь в реализации творческих целей и продюсирование новых выставок и проектов для художников, чей карьерный трек уже сформирован, и кто представляет собой основной костяк галереи. Здесь основной фокус нашего внимания сосредоточен на персональных проектах – как в стенах галереи, так и в музеях. В этом году мы подготовим на площадках ММОМА и РОСИЗО персональные проекты Виталия Барабанова, Гоши Острецова, Артура Кривошеина, Jolie Alien, музейные проекты Дмитрия Марголина, Кати-Анны Тагути, Сергея Сонина и Елены Самородовой.
Наконец, наш третий кит – направление, которое формирует наши лицо и статус как галереи, – это работа с “большими именами”, так называемыми blue chips (прим. голубые фишки), лидерами индустрии. Для нашей галереи этот вопрос пока носит открытый характер, так как формирование пула художников такого уровня требует наработанных годами репутации и круга коллекционеров. В нашем портфолио есть опыт успешной работы с такими авторами, как Алина Блюмис, Себастиан Хайнер, Оксана Мась, Олег Котельников, Гоша Острецов, Сергей Пахомов, Дарья Кротова, Дмитрий Каварга и Егор Остров. Мы прекрасно выступили на прошлой ярмарке Cosmoscow с Наталией Турновой, сейчас же готовим проект с Алексеем Морозовым.
Отдельно с мая 2022 года в рамках галереи мы реализуем проект «STATEMENT. Археология современности», в рамках которого показываем в отдельных витринах галереи избранную картину художника и его манифест. Главная задача – задокументировать интеллектуальные процессы, которые начали проявляться в художественной среде после февраля 2022 г. По итогам каждого года планируется издавать каталог с комментариями философов и теоретиков искусства. Также мы знакомим коллекционеров с региональной арт-сценой в рамках цикла групповых выставок «Центр, где я есть». Весной была премьера неочевидной на первый взгляд арт-сцены Санкт-Петербурга, сейчас с кураторами готовим показ арт-сцены одного из южных регионов.
Параллельно со всем этим, мы с коллегами сейчас работаем над проведением второй профессиональной ярмарки современного искусства, которая, если ничего не случится, пройдет в начале декабря этого года. В прошлом году ярмарка объединила 25 ведущих галерей Москвы и дала потрясающие результаты по продажам при минимальном времени на подготовку. Гипотеза была успешно апробирована и сейчас проект проходит все стадии подготовки, роста и развития, чтобы стать полноценной институциональной площадкой от профессионалов для профессионалов.
Основным же интеллектуальным проектом, занимающим лично меня, сейчас является, помимо преподавания в Universal University (бывшая Британка) и Сколково, написание диссертации на философском факультете МГУ. Но, надеюсь, в силу осознанности выбора этого направления, моей профессиональной деятельности, а главное – темы, связанной с искусством, оно все же успешно завершится. Эта работа была бы большой теоретической поддержкой в развитии галереи.
Что привлекает коллекционеров в том искусстве, которое предоставлено в вашей галерее?
Наверное, кому-то это покажется странным, но, после основных причин, – это большой выбор имен и разнообразие цен от доступных даже для студентов до аукционных величин. При этом все авторы, представленные у нас, не играют в искусство, а им живут – что всегда и неизбежно чувствуется коллекционером. В начале пути галереи я не могла сказать этого о всей выборке имен и работ, но чем дальше мы продвигаемся – тем меньше непопаданий в эту честность у нас случается.
Первые три года жизни галереи – это этап проверки основателя на серьезность намерений и терпение. А вот дальше (тот период, в который мы сейчас вошли) начинается процесс формирования лица и высказывания галереи, что в первую очередь связано с именами, входящими в ее пул. Ближайшие три года я отвожу на аккуратный и вдумчивый отбор нашего состава участников. Уверена, что результат будет интересным.
Вообще, если говорить о коллекционировании, то, изначально открывая проект a—s—t—r—a, я прежде всего хотела утолить боль – как свою, так и своего окружения – 30-летних ребят, которые уже успели заработать, много и по-разному потратить деньги и наконец начали открывать для себя искусство. Сейчас, когда открыты цены на искусство, доступны онлайн-платформы, а ярмарки стали частью досуга, сложно представить, что еще пять лет назад рынок был принципиально иным – закрытым, снобистским и совершенно непрозрачным по отношению к формированию цен и рейтингов. В то время в лице своего проекта я стала эдаким “другом”, который хорошо ориентируется в сфере искусства и может провести в нее и других: может помочь начать формировать свой вкус или погружаться в искусство еще дальше.
Уже сейчас я могу сказать, что та моя первоначальная задача реализовалась: многие с моей помощью начинали с недорогого искусства до 50 тысяч рублей, затем знакомились со своим вкусом и, поняв логику работы рынка, теперь уже самостоятельно формируют свои коллекции. Сейчас же передо мной стоит новая задача – “разбудить тайгу”, как я ее называю. Дело в том, что искусство – это не то, что покупают, когда нет уверенности в будущем. И после февраля 2022 года я долго анализировала, могу ли я ориентироваться на бизнес, который остался в стране и готов инвестировать в неё и её культуру. Как раз в то время я летела с форума в Красноярске и смотрела на бесконечную тайгу, лишь изредка прорезанную линиями электропередач, – как символ отношений между нашим бизнесом и культурой. Очевидно, что предпринимателям и работникам сферы культуры предстоит пройти сложный и долгий путь, чтобы найти точки соприкосновения с бизнесом. ПМЭФ-22, на котором я модерировала дискуссию об инвестициях в искусство, и прошедшая примерно в это же время в Манеже ярмарка современного искусства 1703 показали отсутствие коммуникационных и мотивационных мостов между двумя этими необходимыми друг другу сферами. Найти и помочь наладить эти мосты – сложная и интересная задача для меня лично.
Расскажите об опыте участия в Международной ярмарке современного искусства Cosmoscow. Какую пользу эта ярмарка несет вам как галеристу и предпринимателю?
Надо отдать должное Cosmoscow, что, несмотря на сложности и особенности российского арт-рынка и политической действительности, ярмарка не снижает планку качества и вот уже 10 лет продолжает оставаться главным событием российской арт-сцены. Мы участвуем в ярмарке уже четвертый раз, и для нас это всегда очень значимо. Помимо того, что мы можем показать себя в профессиональной среде и получить обратную связь от коллег (что очень важно для роста молодой галереи), на этой площадке мы представляем себя для кураторов и коллекционеров. Благодаря участию в ярмарках наша галерея имеет возможность так пополнить бюджет, чтобы его хватило на несколько месяцев работы и реализацию выставочных проектов.
Галерея a—s—t—r—a также принимала участие и в иностранных ярмарках, среди них: Scope в рамках Art Basel в Miami (2019), spring/break в рамках Armory Show в Нью-Йорке (2020) и Enter ArtFair в Копенгагене (2020). На Enter ArtFair a—s—t—r—a являлась единственной галереей из России. Каковы главные отличия между зарубежными ярмарками и отечественными? Верно ли утверждение, что посетители иностранных ярмарок более платежеспособны?
Так случилось, что моя галерея еще до первого своего участия в какой-либо российской ярмарке приняла участие в этих трех ярмарках в Америке и Дании. Тогда это шокировало многих, да и для меня самой сейчас это выглядит очень смело – ведь галерея поехала на такие ярмарки в первые полтора года своего существования. По стоимости и ценности опыта для меня это было сродни получению MBA в Стэнфорде: такую плотность и интенсивность знаний и навыков я получила. Публика там сильно отличается – подготовкой, насмотренностью, бюджетами, требованиями к информации и уровню художников и прочим. Многие имеют четкий годовой бюджет на покупку искусства, основатели компаний часто собирают корпоративные коллекции, а кто-то просто тратит значительные суммы “по любви” – понимая, что покупка предмета искусства интереснее, чем покупка любого аналогичного по цене предмета интерьера. На мировом арт-рынке четко и выверенно работают все завлекающие механизмы инвестиционной игры в искусство, поддерживаемые авторитетностью галерей, музейными закупками, надежностью рейтингов, наличием аукционных домов и вторичного рынка, а также законодательства о налогах и соответствующих образования и потребностей людей. Российскому арт-рынку всего тридцать с небольшим лет и многое пока еще приходится объяснять на пальцах. Плюс образование и культура – ведь как бы мы ни хотели себя считать наследниками “великой и могучей”, во многом мы растеряли свою культуру и сейчас вновь начинаем её восстановление.
По классике, на первой своей ярмарке в Майами мы ничего не продали. В Нью-Йорке нас уже узнавали, и музейные кураторы заводили с нами диалоги; в Копенгагене нас уже узнавали те, кто видел нас прежде – и мы наконец оформили первые продажи. Грустно, что вся моя стратегия интеграции в международный рынок была нарушена сначала ковидом, а сейчас и политическими событиями, ведь при вдумчивом подходе перспектив для развития на мировом рынке было очень много.
В чем вы видите потенциал Cosmoscow? Над какими аспектами организаторам ярмарки ещё стоит поработать?
Думаю, только над тем, чтобы существовать дальше и не сдаваться. У Cosmoscow всё уже получилось – есть максимальная экспертиза на рынке, ежегодно привлекающая все больше людей.
Согласно последнему отчету группы UBS, китайский арт-рынок показывает рост на целых 17%, а по величине занимает третье место после США и Великобритании. Темпы роста таковы, что некоторые аналитики уже предрекают, что китайский рынок искусства вскоре перерастет британский. Россия же в этом отчёте даже не представлена. Ранее мы занимали около 1% от мирового арт-рынка – не очень воодушевляющий показатель. Однако в одном из своих недавних интервью вы довольно позитивно оценили перспективы отечественного рынка и возможности для развития своей галереи, даже указав на то, что в России стало больше капитала, который с большим интересом относится к работам местных художников. Получается, что у некоторых галерей (в том числе у галереи a—s—t—r—a) дела идут хорошо, а вот у российского арт-рынка в целом — не очень. Какие меры нам нужно коллективно принять, чтобы занять прочные позиции в мировом арт-рынке? Или, чтобы мы ни делали, осуществить это будет сложно в силу социально-политических событий? Неужели это настолько невыполнимые задачи?
Выше я уже говорила про отличия российского и международного рынков и отсутствие тех механизмов, которые этот рынок делают привлекательным. Простые цифры: ёмкость нашего рынка по оценкам Deloitte на 2021 год (хотя сложно подтвердить реальность данных цифр из-за отсутствия прозрачности сделок и рынка в целом) была плюс-минус 25 млн. долларов. К 2021 году, если не ошибаюсь, американскими и европейскими банками только кредитов под залог искусства было выдано на миллиарды долларов (в России еще попробуйте получить такой кредит). Разница очевидна. Арт-рынок в России – это статистическая погрешность и не представляет интереса ни для государства из-за мизерных налоговых отчислений, ни для инвесторов, которые считают норму прибыльности.
Говорить о сколько-нибудь прочных позициях на мировом рынка не приходится – большинство ярмарочных и выставочных площадок закрыты для российских галерей и художников на ближайшие несколько лет точно. Но если бы вы задали этот вопрос до 2022 года, то я бы повторила вопрос директора ArtBasel: “А где ваши коллекционеры, которые покупают русское искусство на международных площадках?” Таких практически не было еще тогда и стало ещё меньше теперь. Каждая международная ярмарка обходится галерее минимум от 30 тыс. долларов, а если мы говорим о ведущих площадках, то и от 200 тыс евро и выше. Галереи – это частные коммерческие структуры, которые никто не поддерживает (на 2023 год нет никаких мер поддержки, до этого они были редкими и фрагментарными). Чтобы иностранный коллекционер что-то начал покупать у российской галереи, она должна постоянно и не менее 3-4 раз в год участвовать в ярмарках, проводить пиар-компании и делать выставочные проекты для художников в странах присутствия. Прикиньте на пальцах бюджет. А стоимость работ российских художников никогда не бывает настолько высокой, чтобы быть окупить эти расходы. Повторюсь, пока бизнес не осознает жизненную необходимость в культуре и ее постоянной поддержке и развитии, всё будет ровно так, как мы видим это сегодня – эстетическая и интеллектуальная нищета во всех сферах. Идеи формируют реальность, и пока таковых нет в силу плохого образования и неверных ориентиров – деньги будут просто плодить и дальше серость потребления низкосортного товара. Никаких прорывов и космоса.
Повторюсь, пока бизнес не осознает жизненную необходимость в культуре и ее постоянной поддержке и развитии, всё будет ровно так, как мы видим это сегодня – эстетическая и интеллектуальная нищета во всех сферах.
На сайтах большинства галерей мы наблюдаем тенденцию к открытию цен, даже есть возможность совершить покупку онлайн. Какие перспективы у онлайн-продаж в глобальной арт-экосистеме?
Есть масса исследований на эту тему: все отмечают рост и привычность покупки подобным образом искусства. Если раньше, до Covid-19, было принято просто куда-то поехать и выбрать что-то после просмотра, то теперь повысилась узнаваемость имён, насмотренность и доверие к тем или иным галереям. Плюс всегда есть опция вернуть работу. У нас с самого начала имелась опция онлайн-покупки работ. Не могу сказать, что это делает основную кассу, но многие, предпочитая стиль тех или художников, отслеживают появление их новых работ и сразу покупают. Открытые цены удобны и для повышения вовлеченности покупателей в процесс – на сайте галереи можно сформировать свои предпочтения и понять логику формирования цены, а после, уже в галерее, купить то, что полюбится.
Социологи Люк Болтански и Арно Эскер, известные своей критикой капитализма, изучают явления в мире искусства, и, в частности влияние экономической системы на роль коллекционирования. Они рассматривают коллекционирование через призму экономики «обогащения». По их мнению, галеристы извлекают выгоду из торговли произведениями, которые предназначаются в основном для богатых людей и, в свою очередь , составляют для этих богатых людей дополнительный источник обогащений. Насколько можно говорить об «элитарности» современного искусства? Как изменился профиль современного российского коллекционера?
Соглашусь с данным высказыванием, но с одной поправкой. Искусство – это игра с разными по стоимости билетами на вход. Если мы говорим о первых именах и шедеврах, то странно было бы не понимать, что такие работы не могут стоить демократичных денег. Однако сейчас предложение на арт-рынке настолько широко, что можно начать собирать работы молодых художников имея 100 долларов на руках. Большинство коллекций (больших и дорогих) именно так и начиналось. С одним но: надо иметь образование и время на походы по выставкам, самообразование, общение и поиск уникального. Современный российский коллекционер помолодел. Особенно ярко это увидели галеристы на Cosmoscow прошлого года. Пришли 25-30-летние ребята, для которых стал доступным средний чек в 600-700 тысяч рублей, не говоря уже о потоках покупателей на ярмарке blazar, где раскупают стенды галерей с работами до 300 тыс рублей. Это не вопрос элитарности или состояния – это вопрос интеллектуального запроса, ценностей и установок по жизни. К счастью, они меняются, а значит есть у рынка и надежда.
Пришли 25-30-летние ребята, для которых стал доступным средний чек в 600-700 тысяч рублей, не говоря уже о потоках покупателей на ярмарке blazar, где раскупают стенды галерей с работами до 300 тыс рублей.
В вашей галерее есть раздел «до 60 000», где представлен демократический сегмент искусства. Как активно развивается данное направление?
Это направление мы пополняем за счёт молодых художников, которых открываем по опен-коллу. Это хорошо растущий сегмент, которым пользуются всё больше людей, присматривающих что-то в подарок или оформление для своего жилья. Также стоит отметить, что сюда могут попадать графические или тиражные работы крупных авторов, что также повышает интерес и спрос к этому разделу. Опыт новой ярмарки графики Контур, впервые прошедшей в мае в Нижнем Новгороде, показал, что спрос есть и он огромен. Главное – дать ему возможность встретиться с предложением. Что основатели ярмарки в Нижнем весьма успешно и совершили.
Сотрудничает ли галерея a—s—t—r—a с бизнесом?
Да, мы постоянные партнеры Открытие Private Banking, также мы работаем с девелоперами, рестораторами и крупными компаниями, которые стремятся сформировать свои корпоративные коллекции. Часто приходят запросы на интеграцию искусства в какой-либо бренд или на коллаборации художников галереи с тем или иным брендом. Это всегда приносит интересный опыт, который помогает и галерее, и художникам расширить свою аудиторию.
Какие проекты и выставки Вас ожидают?
Из ближайшего – ярмарка Cosmoscow, ярмарка молодого искусства blazar и ярмарка Ассоциации галерей.
Интервью: Майя Лунгул
