«Искусство жить» – рубрика, которая рассказывает о стиле жизни, наполненном комфортом и красотой. Любой вид изобразительного искусства, будь то живопись, скульптура или графика, претендует занять важное место в жизни людей, привыкших наслаждаться каждой деталью своего окружения.
За фарфоровыми статуэтками, расписным сервизом и репродукциями классических мастеров наши бабушки когда-то выстаивали очереди не меньшие, чем сейчас ведут в Лувр. А каково отношение к искусству у современного застройщика и обитателя петербуржской квартиры? За ответами на эти вопросы основатель и главный редактор St.Art Юлия Кирхгеснер отправилась на интервью с Эдуардом Тиктинским, основателем и собственником Группы RBI – одного из крупнейших девелоперов премиум-класса в Петербурге. Это компания, которую ценят за продуманность каждой детали, превращающей стиль жизни в настоящее искусство.
Эдуард задержался на предыдущей встрече, и у меня осталось 39 минут для интервью. В переговорной, где мы расположились, висела картина Андрея Ремнёва. Это, конечно, не ружьё на стене в первом акте пьесы, но насторожиться пришлось. Там, где выбирают «псевдорусского» художника, вряд ли в почете современное искусство. Нащупывая точки соприкосновения, начинаю разговор со свежо звучащего, на мой взгляд, слогана RBI: The Art of Real Estate.
– Дело в том, что мы просто очень любим свою работу, – говорит мне предприниматель. – Наверное, это очень важно, чтобы не выгорать. Вот компании 30 лет в этом году. И как не выгорать? Постоянно меняться. – Поясняет мне, что «the art of …» в слогане – это точно не веяние моды. Да и девизу на удивление уже 18 лет. Да, мне лишь чуть-чуть больше лет, чем его компании, оттого я понимаю этот возраст и чувствую, что это не только про бизнес, но и про жизнь: мало открыть, смысл в постоянном открывании, беспрерывном и вечном.
Тиктинский рассказывает о своём стратегическом видении – и рассказывает так, как будто делает это впервые. Свежо, не уставая, обаятельно.
– Один из пунктов этого видения – это создание выдающихся продуктов, от которых захватывает дух. Другой – компания-друг для сотрудников, клиентов и партнеров. Компания премиального девелопмента. Это значит, что в каждом сегменте рынка, где она присутствует, она создает продукты более высокого качества и оказывает сервис более высокого уровня, чем конкуренты.
В ответ на мой комплимент в отношении последних проектов RBI «МИРЪ» и Futurist и их очевидной связи с искусством Эдуард поясняет, что моя трактовка концепции проектов RBI, «связанных с искусством», не совсем точная (в глазах читаю – «…совсем не точная», и хочется уже отрапортоваться: «Виновата, исправлюсь»). И добавляет: «Скорее, он (проект) и есть искусство». Не слишком ли самонадеянно? Ведь перед нами не эпатажный бизнесмен, а человек, деликатности и достоинства которому не занимать. Это вера в свой первоклассный продукт. И в принципе, что бы я ни спросила, Эдуард готов повернуть любой ответ к разговору о безупречном сервисе и профессионализме. «Для нас The Art of Real Estate – это про искусство девелопмента. Это не значит, что мы ставим предметы искусства в дом». Ну вот, представила я разочарование своих читателей, это вообще не про это. Вот, почувствуйте разницу. «Для нас то, что мы делаем, это искусство, и ты можешь творить шедевры, когда ты хорошо знаешь ремесло. Потому что если ты не умеешь рисовать базово, то никакой шедевр ты не сотворишь». Можно спорить и приводить антипримеры из мирового искусства, но зачем, когда уверенность его лежит на фундаменте дел, а не слов. И корпоративная культура, о которой я так много читала, готовясь к интервью, тоже не просто слова. Мы приехали заранее и успели пообщаться с пресс-секретарём Марией, увидеть сотрудников RBI в зоне кофе и в пространстве библиотеки, разглядеть через стеклянные стены лица команды, расположившейся в хаотично стоящих удобных креслах во время совещания. И знаете, что я могу сказать – это не просто дом, это как у Достоевского: «Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье». Счастье работать здесь.
И, согласитесь, когда человек деловой и практический говорит о тяге к совершенству и желании удивлять, это не то же самое, что скучная реклама. И недостаток оригинальности можно простить. Эдуард добавляет: «Мы сами, я уверен, самые взыскательные судьи своих объектов. Мы знаем, где что не получилось. Переживаем за это». А я переживаю, что у меня не получилось провести параллель с красивой историей, где искусство помогает продавать недвижимость, по примеру изданий от Сан-Франциско до Тосканы, где можно встретить заголовки вроде: «Искусство продает дома — это факт!», «Искусство и недвижимость: симбиотические отношения», «Нью-Йорк: сферы элитного искусства и элитной недвижимости все чаще пересекаются» и «Как искусство стало секретным оружием в высококачественном маркетинге недвижимости».
— И все же как вы, занимаясь бизнесом в России, осознали, что важно использовать искусство в проектах клубных домов? И могло ли это произойти в России раньше?
— До этого все должны были дозреть – и мы, и публика. Год назад внутри компании возникла дискуссия о наших корпоративных ценностях («Сотрудничество», «Надежность», «Увлеченность») – и о том, что они слишком сильно сфокусированы внутрь, не отражая проецируемого вовне. Тогда впервые появилось два новых понятия: красота и эстетика. И после ряда обсуждений (на которых выступали приглашенные искусствоведы, предприниматели, историки и даже религиозные деятели) мы включили оба эти понятия в нашу систему ценностей. Так что теперь мы, по сути, смотрим на все наши объекты через призму эстетизма. Это похоже на то, как шахматисты уровня гроссмейстера перестают просто высчитывать ходы и идут дальше – они начинают понимать, куда расставлять фигуры, чтобы «было красиво». Вот так и мы – мы расставляем фигуры так, как нам кажется красиво.
Вот мне и шах, и мат. Человек, который всё выверяет, просчитывает риски, всегда делает шаг в зону ближайшего развития, так смело заявляет: «Как нам кажется красиво». Вот и предметы искусства, с нашей точки зрения, очень «красиво» сочетаются с нашими объектами, наконец признает Эдуард. Неожиданно вспоминает «Новую звезду», дом, построенный RBI 18 лет назад, внутри которого установлена тематическая скульптура «Moving on Up» Ральфа Гшвенда, привезенная c биеннале в Венеции. «Тогда это был, можно сказать, разовый опыт, а теперь, видите, мы к этому вернулись, back to good, так сказать, – с улыбкой вспоминает Тиктинский. – И понимаем, что это сейчас очень важная история и для нас, для наших объектов: думаем над тем, какое искусство покупать, общаемся с кураторами».
Что касается опыта 18-летней давности – это не просто круто, это очень круто. Почему это произошло тогда единоразово? Причины действий человеческих и действий бизнесовых обыкновенно в разы сложнее и разнообразнее, чем мы их всегда потом объясняем, и редко определенно очерчиваются. Так что вообразить ситуацию вполне не получится. А помня Петербург 2005 года – respect.
Но сейчас на дворе 2023-й год. Лето. Питер. Мы сидим в микрокосме Тиктинского. Я из окна вижу ближайший корпус дома Futurist, который сдан и заканчивает этап продаж. Мы в здании бывшего Левашовского (народное название) хлебозавода, который RBI из запустения и свалки превратили в свой новый дом-офис, сохранив все детали памятника архитектуры. На столе у нас не кофе, а чай. В руках чашки императорского фарфорового завода из серии «Горизонтальное движение». А передо мной порядочный, образованный, влиятельный и незаносчивый бизнесмен, убежденно верящий в превосходство своего детища.
Но отвлечёмся от реальных людей ради идей, реальность воплощения которых все еще остается под сомнением. Дискуссия о том, как искусство увеличивает продажи элитной недвижимости, которая не затихает в США уже около 5 лет, в России и в Петербурге, в частности, ещё и не начиналась. Речь идет об использовании произведений искусства как маркетингового инструмента: арт-объекты, которыми при продажах обставляют элитные квартиры, как эмоционально помогают покупателю представить себя живущим в этом помещении, так и в целом демонстрируют ему объем и потенциал жилого пространства. При этом произведения искусства можно приобрести вместе с квартирой или отказаться от них. Но возможно ли повторить этот положительный маркетинговый эффект в России?
– Как-то много лет назад я тоже смотрел в Нью-Йорке элитные объекты, которые продавались уже укомплектованные искусством. Но, по моему скромному мнению, они не дотягивали до «элитных»: например, имели бассейн 15 метров в полторы дорожки на достаточно большое количество квартир и т. п. Однако при этом всем там висела какая-то картина в холле, стоившая, по заявлению девелопера, 1 000 000 $. Мне это было непонятно и казалось совершенно неуместным.
Кроме того, на сегодняшний день мы, к сожалению, не видим готовность клиентов элитного жилья даже к отделке. У нас в проекте «МИРЪ» есть отдельный корпус на 24 квартиры, который мы мечтали сдать с полной отделкой. Но по итогам многочисленных бесед с нашими клиентами и руководителями коммерческого блока так и не решились на запуск этого эксперимента – так сказать, идею ждал не самый теплый прием.
Как продвигать такие идеи, через какого рода шоурумы, какими словами доносить до людей ценность такого подхода? Это невероятно сложный вопрос. Ведь, казалось бы, очевидно, что отделка целого корпуса предпочтительна: люди избавляются от любого негатива, связанного с ремонтом – от ненадлежащего качества до сверлящих соседей. Вы сразу заселяетесь в корпус с чистыми лифтами и красивым обставленным холлом – просто живи и наслаждайся. Но многие пока относятся к этому со скепсисом – и считают деньги. То есть в Москве уже проводятся такие эксперименты (мы внимательно наблюдаем за ними), и на небольших объектах они в целом довольно успешны. Но разница в уровне платежеспособного спроса между Москвой и Питером огромна.
Звучит печально и отрезвляюще. Сам собой отпадает вопрос, насколько покупка картин «в придачу» к квартире ценой до 4% от ее стоимости может оказаться легким решением для покупателя такой квартиры.
– Говорят, что девелопмент – это довольно консервативная отрасль. Могут ли фойе клубных домов когда-нибудь стать домом для более радикальных произведений искусства?
– Нам не нужно, чтобы вокруг предметов искусства в наших домах возникала какая-то поляризация, мы скорее ищем некий разумный консенсус – на сегодня я не вижу необходимости бросать вызовы, – отвечает Эдуард. Резонно прислушаться к видению профессионала с тридцатилетним стажем. Хотя, говорят, что ничто так не мешает широко видеть, как точка зрения.
Что касается позиции Эдуарда в вопросе о современном искусстве, которое требует объяснений, то она чёткая: «Когда надо объяснять, то и не надо объяснять. Я бы не хотел таким искусством украшать интерьеры наших домов». Без лишних раздражителей, осторожно и политкорректно. И эта тактика приносит плоды репутационные и финансовые. В то же время назвать консервативным человека с Richard Mille на руке не смогу. Часы-заявление, «миниатюрный спортивный автомобиль для запястья», как и современное искусство, – скорее для бунтарей. А их ценители могут одинаково воскликнуть: «Ты просто лох, если не понимаешь. Давай мы тебе сейчас объясним, почему это хорошо». И last but not least деталь: носки краснокирпичного цвета с принтом в виде синих перьев. Окрыляют.
– Эдуард, а лично вы приобретаете произведения искусства?
– На сегодняшний день я не являюсь коллекционером, – честно признается Тиктинский (в наш-то визуальный век). – У меня множество увлечений: моя жизнь столь наполнена, что этим заниматься сейчас просто нет времени, но все может измениться.
В поисках места и роли искусства в современном дизайне, маркетинге и девелопменте ощущается острая нехватка дискуссий о терминах, подготовке рынка, поиска новых решений и точек консенсуса. Так что в подобных условиях закончить интервью под лозунг «Все может измениться», кажется, уже неплохо.
