Раздел “Икона сегодня” показывает мастеров современной иконы, визионеров в этой области, рассматривая иконопись как легитимный жанр современного визуального искусства. В этот раз героиней материала стала Ивана Ненадич, а комментарий о её творчестве написала искусствовед Анна Ефремова.
Сегодня мастерам пигмента и левкаса необходимо преодолеть два основных «барьера»: формирование собственного языка без впадения в стилизацию или механическое копирование и постоянное преодоление стереотипов, связанных с жанром культовой живописи (старцы с медведями и вот это вот все). Прописывая форму поверх контура рисунка, современный иконописец, так же как и древний, старается выстраивать образы в собственной индивидуальной манере. Это хорошо наблюдается в работах Иваны Ненадич. Ивана пишет соответственно своему времени и, создавая образ на базе барочной иконы, использует компромиссную стилистику. Ее иконы — пример тонкой художественной организации и вариативности: живые линии, изящные силуэты и отсутствие декоративной и орнаментальной перегруженности, свойственной синодальному периоду. Сочетание интенсивного основного цвета и темного фона позволяет сосредоточиться на лично́м письме и искреннее прочувствовать икону. Отдельно стоит отметить её образы новомучеников: ясность портретных черт святых нового времени передается ею без гиперреализма или, наоборот, сухой отстраненности. У Иваны есть два важных качества, определяющих иконописца, — чуткость к Образу и самобытность.
Ефремова Анна
Ивана, расскажите о том, как вы начали заниматься иконописью.
Иконописью я начала заниматься случайно, — точнее, я вообще поначалу не думала ею заниматься. В 2002 г. я училась на втором курсе вечернего факультета по специальности “конструктор швейных изделий” (портной) и очень хотела стать модельером – придумывать и шить красивые платья. Мой покойный папа создавал тогда мозаичные панно в частных домах и квартирах богатых людей. Именно он тогда показал мои рисунки мастеру, делавшему росписи на одном из таких объектов, после чего тот пригласил меня в свою мастерскую. Я, конечно, понимала, что мастер сделал это скорее из вежливости, и не хотела туда идти, но в итоге поддалась папиным уговорам. В мастерской мне дали краски и кусок пенопласта – как сейчас помню, я должна была срисовать с картинки Богородицу на троне. Дело усугублялось тем, что там было полно других художников: одни писали иконы, другие делали проект росписи храма. И все с образованием – кто Суриковский институт закончил, кто Строгановку, кто в академии Репина учился… в подобной среде я чувствовала себя, мягко говоря, неловко. Ещё и краска, понятное дело, никак не ложилась на пенопласт… Мысленно проклиная этот день, я, тем не менее, продолжала старательно копировать образец. После этого прошло несколько дней, и мне почему-то позвонили и пригласили прийти вновь. Так и началась моя новая жизнь в иконописной мастерской.
Как происходило и происходит сейчас развитие вашего стиля?
Никакого особенного стиля я для себя специально не придумывала. Все заказы в мастерской мы исполняли тогда в стиле Оружейной палаты. Мой муж, с которым мы вместе выполняли часть заказа, очень любил и до сих пор любит икону XVIII века и стиль барокко. Он очень многому меня научил и в целом сильно повлиял на мое становление как художника. В барокко меня привлекло то, что в нем тогда никто не работал, да и, насколько я знаю, сейчас мало кто работает. Иконопись XVIII века считалась и до сих пор многими считается периодом упадка иконописной традиции – якобы иконы этого времени больше похожи на «картины на религиозную тему», чем на собственно иконы.
Может, в чем-то такое мнение и справедливо, но мне кажется, что все в первую очередь зависит от самого художника. Можно и в древнем стиле писать икону, а в результате получить примитив. Меня всегда учили: пиши так, чтобы было видно твое личное отношение к изображаемому. Сейчас об этом, конечно, очень много говорят, но еще лет 20 назад работа многих иконописцев заключалась в простом копировании образцов. Хотя в этом тоже есть определенный смысл: ты учишься и подражаешь, пока не найдешь собственный язык.
Что для вас важнее всего отразить в своем творчестве?
Я об этом не думаю — я просто занимаюсь любимым делом. Прежде всего приходится решать чисто профессиональные задачи: как красиво скомпоновать фигуру, как красиво нарисовать складки, как найти красивое колористическое решение. И только когда все эти элементы складываются гармонично, то получается образ, а не наоборот. Многое в искусстве не только и не столько головой, сколько руками. Не все можно просчитать в уме: работа зачастую диктует свой путь и тебя выносит куда-то даже помимо твоей воли. Хотя и тут нужен определенный самоконтроль, ведь икона – это прежде всего молитвенный образ. Впрочем, в пределах чисто художественных задач, думаю, даже в иконописи художник совершенно свободен.
Расскажите о том, что вас вдохновляет, и о чем вы мечтаете?
Меня вдохновляет вообще любое настоящее искусство, будь то скульптура, живопись или архитектура. Когда я пишу, то стараюсь смотреть не только на иконописные образцы — ведь законы изобразительного искусства, по сути, одинаковы для всего искусства в целом. А если говорить конкретно, то я очень люблю Раннее Возрождение и искусство Кватроченто — Чимабуэ, Симоне Мартини, Фра Анжелико. Обожаю великих испанцев (Сурбарана и Риберу), восхищаюсь портретами Кранаха и Рембрандта. Люблю Восток, в частности персидскую миниатюру; икону, конечно же, во всех ее лучших образцах; наскальную живопись, искусство Древнего Египта… в общем, проще сказать, чего я не люблю. Пожалуй, не люблю мечтать. Как сказал классик: “Будьте осторожны со своими желаниями — они имеют свойство сбываться”.
