С древних времён человечество стремилось запечатлеть в искусстве свои представления о красоте, страсти и эротике. От наскальных рисунков до античных скульптур, от средневековых миниатюр до ренессансных фресок -эротическое искусство прошлого открывает перед нами сцены, полные чувственности и сексуальности. В этих произведениях отражены не только идеалы красоты своего времени, но и глубокие философские размышления о природе человека, его желаниях и стремлениях.
В центре внимания статьи, написанной искусствоведом Надеждой Бажниной, эротическое искусство древности, которое позволяет нам заглянуть в тайны сексуальных представлений и практик различных культур и эпох. Мы рассмотрим, как изображались мужчины и женщины, какие символы и аллегории использовались для передачи эротических сцен, и как эти произведения влияли на общественное сознание и мораль своего времени.
До появления фото- и видеосъемки одной из служебных функций изобразительного искусства было производство эротической и порнопродукции.
Изображений сексуального характера очень-очень много. Мы их находим в самых разных культурах во все времена. В живописи, графике и скульптуре представлено абсолютно всё, что может касаться этого аспекта человеческой жизни: позы мыслимые и немыслимые, любое количество участников и их состав.
Конечно, не в любой культуре были возможны все виды сексуальных отношений. Например, у древних греков поощрялись и являлись социально одобряемыми отношения между взрослым мужчиной и молодым юношей. Но отношения между двумя взрослыми мужчинами были постыдными и недопустимыми, поэтому таких изображений мы не найдём. В керамике доколумбовой Америки запечатлены очень разнообразные сексуальные практики. Однако изображения куннилингуса мы не увидим, хотя минет встречается во всех конфигурациях с любым составом участников. Вероятно, этот факт также является отражением неких социальных рамок и норм.
На японских гравюрах изображено много эротических сцен. В культурном коде японцев зашито оттачивание любых действий до уровня искусства. Чайные церемонии, открывание ширм, самурайские поединки, взрезание живота — во всём красота и эстетика. И в сексе тоже. Почему? Традиционные японские дома имели такую конфигурацию, что в них нельзя было уединиться: все комнаты были проходными, отделяющимися друг от друга раздвижными перегородками. Поэтому японцам было важно, чтобы случайный зритель сексуальной сцены испытал эстетическое удовольствие и воскликнул: «Как прекрасна ваша любовь!» А гравюры в том числе имели и образовательный характер.
А что в христианстве? В нём чётко говорится, что секс — только в законном браке, исключительно между мужчиной и женщиной.
В зависимости от века и места могли быть и дополнительные условия:
— продолжение рода — единственная цель;
— единственная допустимая поза — миссионерская;
— оргазм становился то обязательным условием зачатия ребёнка и поощрялся, то проявлением похоти, разврата, а то и колдовства.
Но чем строже были запреты, тем больше расцветали публичные дома. Например, в Средневековье они были официальными и даже поддерживались и спонсировались церковью, как необходимое зло для снижения уровня разврата. Даже не пытайтесь найти логику. Какое отображение нашло всё это в искусстве? Как вы знаете, до появления книгопечатания все книги писались и переписывались вручную. Писцы сидели много лет над одной рукописью и на полях делали всякого рода заметки и иллюстрации (маргиналии), часто не относящиеся к сути рукописей. Так на полях религиозных книг оказалось много скабрёзных рисунков. На средневековых храмах мы также можем увидеть непотребство: скульптурные изображения обнажённых женщин с увеличенной вульвой, раскрытой руками на зрителей. Этих удивительных барышень называют шила-на-гиг.
Исследователи в разные периоды выдвигали противоположные версии назначения данных фигур: от иллюстрации одного из семи смертных грехов (похоти) до инструкции по родовспоможению.
Возрождение легализует в высоком искусстве откровенное изображение оголенной натуры и интимные сцены, беря за основу античные мифы и даже библейские сюжеты. Несколько столетий в этом плане мало что менялось. Местами что-то запрещалось (как изображение обнаженной натуры в Испании в XVII-XIX вв.), местами нравы становились проще, а искусство игривее (барокко, рококо).
В XIX веке на смену академизму пришёл реализм. Если бы откровенная работа Густава Курбе «Происхождение мира» (1866 г.) была представлена публике сразу после написания, сложно предположить, что бы с ним сделали. Курбе ругали, поносили и заставляли снимать работы гораздо более невинные просто из-за того, что он сменил сюжеты и манеру письма. К счастью, это произведение было написано на заказ для частной коллекции и на 120 лет оказалась скрыта от широкого зрителя. В конце XX века работу за долги передали Орсе, и теперь её можно увидеть в постоянной экспозиции музея. Картина снабжена толстым пуленепробиваемым стеклом и охранником, поскольку изображение до сих пор воспринимается как провокация.
А вот эротическая картина Эдуарда Мане «Олимпия» (1863 г.) стала причиной настоящего скандала, так как через 2 года после создания была выставлена на Парижском салоне. Внешне сюжет вполне традиционный и отсылает к иконографии бесконечных возлежащих Венер. Однако современники точно считывали, что главная героиня — проститутка. Этот факт вкупе с вызывающим взглядом сверху вниз, с неидеальными пропорциями настоящего человека и плоскостной манерой изображения приводила публику в неистовство. Картина уцелела только благодаря вооруженной охране.
Между «Олимпией» Мане и «Лежащей обнаженной» Модильяни (1917-1918) прошло целых 50 лет. Вроде бы общество успело принять за это время и реализм, и импрессионизм, и постимпрессионизм, но из-за этой обнаженной опять разразился скандал. Почему? Всё дело в лобковых волосах. Академизм, с которым боролись и Курбе, и Мане, за века своего господства приучил зрителя к идеальным, безволосым, как будто отфотошопленным фигурам. Волосы на женском теле зритель тогда принять был не готов.
Развитие фото- и киноиндустрии повлияло на то, что с искусства сняли и эстетическую функцию, и ремесленную и оставили только главную — порождать смыслы.
Австрийская художница-феминистка Вали Экспорт совместно с Петером Вайбелем в 1968 г. создали перфоманс «Кино: нажми и потрогай». Они гуляли по улицам Вены. На обнаженной по пояс Вали была надета картонная коробка со шторкой. Петер с громкоговорителем в руках призывал горожан, независимо от их пола и возраста, потрогать женскую грудь. Этим перфомансом авторы изобразили популярные тогда порнокинотеатры, но уже такие, которые могут дать что-то больше, чем простое наблюдение за тем, что происходит на экране.
Другой перфоманс Вали Экспорт — «Генитальная паника» 1969 г. На джинсах художница вырезала дыру в области гениталий, надела их и отправилась в Мюнхенский музей кино, где показывали фильм эротического характера. Проходя по рядам, она нарочно касалась своим телом посетителей. Люди оказались в довольно странной ситуации: с одной стороны, они пришли посмотреть фильм, а с другой — попали в него сами.
С тех пор в пространствах галерей и музеев что только не видел зритель: обнаженные тела художников, с которыми можно как-то повзаимодействовать, публичные мастурбации, политические и институциональные высказывания с помощью секса и многое, многое другое — кажется, было всё. Однако мне видится необходимым коснуться ещё одного аспекта секса в искусстве. Секс — это наслаждение чувственное. И чувственное наслаждение без прилива крови к гениталиям — это та характеристика, которая была у искусства до прихода contemporary.
Как карандаш касается бумаги? Как положить краску? Как сделать касание одной формы к другой? Как взаимодействуют пятна? Эти и другие «как» во многом составляли и составляют размышления художников, получивших классическое образование. Эти «как» — не механические, не просто ремесленнические, а по-настоящему чувственные и проживаемые. «Искусство — это кто как дует», —писал В. Гафт в одном из своих стихотворений. В общем-то и секс во многом не про «что», а про «как».
текст: Надежда Бажнина
